Ажиотаж, который возникает в Вашингтоне в дни цветения сакуры, трудно с чем-либо сравнить. Несметные толпы горожан и гостей столицы выходят на берега Потомака, в сады, разбитые более ста лет назад у самой кромки воды. В эти дни в светлое время суток набережная напоминает разбуженный улей – будто пчелы-люди – жужжат, кружатся и опыляют цветы.

Но нет – люди снимают. Снимают все подряд: деревья, цветы, себя на фоне цветов, родственников, близких – в работе айфоны и айпады, «найконы» и «лейки», «кэноны» и «фуджи»... Красоту снимают.

В один из дней, когда цветение, по моему расчету, должно было войти в полную мощь, я решил запечатлеть это буйство цвета в лучах восходящего солнца.

Ни свет ни заря выехал к месту. Каково же было мое удивление, что в 5:30 утра все парковки вдоль прилегающих магистралей были забиты. 15 минут искал местечко, накручивая круги.



Но еще большее удивление охватило меня, когда я подошел к набережной. В полумраке, в свете одиноких фонарей, растянувшись километра на полтора, ощетинившись, стояла, точно в засаде, плечом к плечу, боевая фаланга: сотни и сотни фотографов. Не с «мыльницами» и айфонами. Нет, по всему видно – спецы. Поблескивали шарниры штативов, зияли открытые кофры с оптикой, на объективах поблескивали фильтры. Безмолвие. Только шуршание замков и покашливание. Готовность номер один.

Я пару раз попытался выйти на позицию, зайдя с фронта. Но мешала вода. Зашел с тыла. Но и здесь прорвать фалангу не получилось: вежливые люди, но за точку стояли насмерть – уступать позицию никто не хотел.

Пришлось стать вторым рядом. И без штатива. Огляделся. Вот чудеса. Каких камер здесь только не было! Убил наповал «светописец» с камерой-обскурой. Аппаратом такой конструкции пользовался еще фотограф Дмитриев, тот, кто по совету пролетарского писателя Горького снимал в начале 20-го века голодающих Поволжья и плавал с такой «бандурой» по великой русской реке. Примерно такой же обскурой снимал и знаменитый фотограф Свищов-Паола – в те же годы. Да, были мастера светописи. И тут такое явление: персонаж с антикварной камерой на берегах Потомака. Век 21-й. Просто какая-то реинкарнация светописцев. Причем здешний мастер работал всерьез: крутил кольцо диафрагмы, менял кассеты, накрывался черной тряпкой, только что крышечкой от объектива не крутил на глазах у изумленной публики. В деталях зафиксировать этот процесс не удалось: мне точка не позволяла – обзора никакого.

Восход ждали с минуты на минуту. И вот затрещали затворы, послышались охи-ахи: из-за кромки крыш за рекой выкатывалось светило. Один, два, три кадра. Чуть передвинулся – еще кадр. Через несколько минут началось броуновское движение – фаланга расстроилась: мастера меняли точки. А еще через пять минут, оглянувшись, я не увидел светописца с камерой-обскурой. Этот местный Свищов-Паола исчез, как призрак с первыми лучами солнца. Чудеса.

Апофеозом же двухнедельного ажиотажа в Вашингтоне – того, что называется Cherry Blossom Festival – фестиваль цветения сакуры, – стал парад.

Искушенный в съемке парадов, могу сказать, что это самый масштабный парад – общенациональный, с участием гостей из Японии, красавицами из всех штатов Америки, костюмированный, музыкальный. Фестиваль снимало телевидение – масштабно снимало, с использованием многих камер, кранов, тележек.

И в этом году телевизионщики зачистили всю прессу на ключевых точках, у трибуны: вежливо попросили выйти из зоны. Сразу вспомнилось: кто девушку угощает, тот ее и танцует. Кажется, так?

И побрели мы, чувства притаив – репортеры центральных изданий, отходили вдоль по улице, группами. Но кое-что все же удалось снять.

Весь день вокруг гремели японские барабаны – тайко. Барабанщики выражали дух самураев.



Город веселился под кронами вишен, забыв о быстротечности дней цветения.

И я «Слишком долго глядел!
К вишневым цветам незаметно
Я прилепился душой.
Облетели.. Осталась одна
Печаль неизбежной разлуки».

Отцвела сакура.

Далее: http://blogs.voanews.com/russian/photos